Когда моешь посуду, почему-то всегда приходят мысли о бренности всего живого.
Вообще, о смерти приятно думать за мытьем посуды - особенно когда ее много и особенно о не своей смерти. А например, того, кто, паразит этакий, доел, например, последнюю котлету со сковородки и трогательно пустую сковородку прикрыл обратно крышечкой. Так она и стоит, печальная, долго, пока я наконец не соображаю, что ее надо бы помыть.
А еще хорошо размышлять о пресловутой бренности, когда моешь сковородку. Но не тефлоновую - тефлоновую отмыть как нефиг делать. Нет, отмывать надо чугунную. Во-первых, она тяжелая, во-вторых, если я была невнимательной птицей-дятлом, то к ней что-нибудь пригорело, а если жадной птицей-дятлом, к ней опять что-то пригорело - но по причине недостатка масла.
В общем, моешь ты посуду, моешь... Размышляешь, что все умрут, и звери, и птицы, и соседи сверху-снизу, и даже сосед с перфоратором - в общем, все. А потом смотришь на количество посуды и хочется произнести с надрывом: "Вот все умрут - а я нет! Я так и буду эту посуду мыть!"
И как-то после такой идиотской мысли размышлять о смерти уже не хочется. Потому что смешно это - о смерти думать, когда посуда недомыта. -))